Раймон хлопнул сына по плечу.

— Зря. Надо было повесить. Армия в изгнании быстро теряет дисциплину. Подобной болтовней занимаются далеко не лучшие воины, запомни это. Лучшие помогают в трудную минуту сдержать ропот. Поэтому, избавившись от обнаглевших болтунов, да к тому же вооруженных, ты ничего не теряешь, — герцог снова хлопнул сына и удержал свою руку у него на плече. — Не все сразу, Тибо. Жестокость приходит с годами. И спасибо, что не бросил Беренис. Мне казалось, что ты ее не любишь…

Молодой воин поднял на Раймона большие карие глаза, такие же тихие и загадочные, как были у его матери, и улыбнулся.

— Зато я люблю тебя.

— Я тоже, — Раймон обнял Тибо. — Я тоже тебя очень люблю. И ты должен твердо знать, что ты мой наследник, и что я никогда…

— Я не буду возражать, если ты заключишь с ней брак, тайный брак по внутреннему ритуалу, — остановил его юноша — Хотя она и простолюдинка, но, клянусь Богом, она достойная женщина и предана тебе всем сердцем.

Раймон несколько минут молчал, понимая, какой щедрый подарок сделал ему сын. Тибо показал, что как наследник он не опасается соперничества со стороны возможных братьев

— Я пойду, посмотрю, как там на носу, — молодой рыцарь поспешил подняться, желая скрыть от герцога свое волнение

— Ты решил сегодня раскаиваться и самоограничиваться? — услышал Раймон насмешливый голос со дна лодки.

Астин зашевелилась под тяжелым солдатским плащом, которым, уходя, накрыли ее воины.

— Ты уже не спишь? — растерянно спросил герцог.

— Нет, — всклокоченная голова принцессы показалась из-за края грубого войлока. — Уже минут десять, как слушаю твои покаянные речи.

— Вернее, читаешь мои покаянные мысли, — голос Раймона выдал раздражение. — Конечно, сейчас, когда мы так близко связаны ритуалом передачи силы, это тебе не трудно!

— Вы только посмотрите, какая неблагодарность! — принцесса прыснула в кулак. — Тибо получил заверения в любви и крепость в придачу, а для малышки Астин у тебя не найдется ни одного доброго слова?

— Чего ты от меня хочешь? — с усилием выдавил из себя герцог. — Я прошу у тебя прощения. Я был глубоко не прав и очень виноват перед тобой. Если ты сейчас можешь проникать в мои мысли, то должна понимать, что я говорю искренне…

— Раймон, — Астин поманила герцога пальцем. — Наклонись ко мне, пожалуйста. Я хочу тебе кое-что сказать.

Акситанец склонил голову, и хозяйка Орнея прижалась губами к его уху.

— Знаешь, Раймон, — прошептала она, — ты был прав. Во всем, от первого до последнего слова. Арвен действительно достойнейший из достойных, и я… — жаркое дыхание обдало щеку герцога, — я очень люблю короля Арелата.

Повисла пауза.

— Только не говори ему, пожалуйста! — Астин выпрямилась, с удовольствием глядя на потрясенное лицо собеседника. — Мир второй раз перевернулся для тебя с ног на голову? Или все же встал на место?

— Скорее, идет кувырком, — протянул герцог. — Он разве не знает?

— Ну, мне трудно сказать, — Астин ерзнула. — Вы, мужчины немного… как бы это выразиться?

— Туповатые, — подсказал Раймон. — Насчет государя это точно. Если хочешь, чтобы он понял что-нибудь, так прямо ему и скажи. Не откладывай. А то будешь страдать, что Арвен не замечает самых очевидных знаков с твоей стороны…

— Раймон, — Астин взяла герцога за руку и развернула головой к противоположному борту. Там на мотке каната сидела Беренис, грустно подперев щеки кулаками и время от времени бросая в сторону собеседников сначала робкие, потом злые и, наконец, несчастные взгляды.

— «Не замечает самых очевидных знаков», — подтвердила принцесса. — Я, пожалуй, еще посплю, под плащом тепло. А главное, он большой, целой ротой можно укрываться. Советую взять один, — Астин зевнула, — на двоих.

Зейнаб с интересом осмотрелась по сторонам. Место, куда она попала, было темным и мрачным. Но не ей — побочной дочери беназарского визиря, проданной в рабство за попытку убить своих единокровных сестер, не ей — наложнице узурпатора Арвена, авантюриста и короля удачи, не ей — матери законного короля Арелата — было бояться подобных мест. Проведя свою жизнь среди рискующих мужчин, она привыкла рисковать сама.

— Где здесь выход? — спросила Зейнаб высокого сухопарого «могильщика».

— Там же, где и вход, — усмехнулся он.

Его высокомерный тон не понравился королеве самозванке.

— Я хозяйка Лотеаны, — дернула бровью она. — И если «Могильщикам» есть о чем просить меня, они могли бы прийти во дворец.

— Просить будешь ты, — все так же глухо отозвался маг. — Придержи язык, женщина, здесь никто тебя не боится.

Зейнаб вынуждена была замолчать. Она прекрасно понимала, что сила сейчас не на ее стороне. Две недели назад войска беотийского короля устроили в городе резню и уничтожили вёльфюнгских кнехтов. Красавец Ульв исчез, как это случалось в последнее время со всеми, кто попадался под горячую руку Хагена. Сам Хаген…

О нем Зейнаб не могла думать без содрогания. Король настолько изменился, что перестал походить на себя. Раньше это был угрюмый, долго обдумывавший каждый шаг человек, склонный к неожиданным порывам благородства. Теперь он не терпел возражений, зеленел от гнева при любом, неловко брошенном слове и карал… Карал без устали и пощады. Так от королевского гнева пал даже Аль-Хазрад, казалось имевший большое влияние на Хагена, и никто из «могильщиков» не возразил. Что было особенно странно.

Даже беотийские полководцы не узнавали Хагена. Манеры владыки Плаймара изменились настолько, словно он заново родился. Хаген перестал ежедневно упражняться с мечом в холодной охотничьей зале, почти не встречался со своими генералами за кубком старого альгусского, не приглашал к себе красивых женщин, не выбирал скакунов и борзых из богатых арелатских трофеев.

Зато теперь он часто уединялся в своей комнате, принося туда тяжелые фолианты с древними письменами. Стража слышала из-за двери тихий, ровный, словно неживой голос короля. Казалось, он разговаривает сам с собой. Некоторые шептали, что черный маг вошел именно в эту комнату и не вышел. Страшные слухи передавались от ночного караула к утреннему, а едва начинала брезжить заря, мертвые тела болтунов находили во рву. Короля часто посещали «могильщики», наводившие безотчетный ужас на охрану.

— Почему его величество король Беота Хаген выбрал для встречи со мной столь странное место? — осведомилась Зейнаб, придерживая при ходьбе изумрудный шелк своего платья Она ежилась всякий раз, когда ее башмачки наступали в скользкие вонючие лужи на полу. «Чего ради Хаген удалился в эти катакомбы за городом?» — думала она.

— Его величество все скажет сам, — монотонным голосом сообщил маг. «Я только теряю время с этим истуканом!» — женщина пожала плечами.